В 30-е годы прошлого века десятки тысяч крестьянских семей со всей России, так называемых раскулаченных, были вывезены в «телячьих» вагонах в голодную казахстанскую степь. Среди высланных были мои бабушка, дедушка и другие родственники. До ссылки они проживали в Царицинском уезде (ныне Волгоградская область) Саратовской губернии. Моему отцу было тогда четыре года. Чтобы укрыться от непогоды и сильных ветров и иметь хоть какое-то пристанище, ссыльные выкапывали в степи землянки глубиной метра 1,5-2. Ближе к зиме часть народа переселили в практически неотапливаемые наскоро сооруженные бараки. В первую же зиму от холода, голода и болезней умерло около половины переселенцев. Выжившие обитатели землянок и бараков и составили в основном население нескольких рабочих поселков угледобытчиков и целинников, которые были официально преобразованы в город постановлением ВЦИК от 10 февраля 1934 г. Строительных материалов практически не было. Из веток, соломы и глины над верхней частью землянок делали некое возвышение и крышу. Высота такого «дома» едва превышала 1 метр с небольшим. Пол был глиняным. Внутри жилища ставили печку, трубу выводили наружу. Входили или точнее влезали в жилице по земляной лестнице через вход под крышей, который закрывали небольшой деревянной, плетеной или собранной из разных подсобных материалов дверью. Старая Караганда и состояла главным образом из бараков и таких землянок-домов.

Я родился в городе Алма-Ате в 1955 г. Когда мне было полтора года, отец привез меня в Караганду к своей сестре. Она меня в дальнейшем выхаживала и воспитывала до совершеннолетия. С детства я был очень болезненным, поэтому тете приходилось со мной постоянно нянчиться, и я доставлял ей много хлопот. Другие мои родственники к этому времени уже умерли. Судьба моей матери мне неизвестна.

Караганду считаю своей малой родиной, поскольку здесь прошли мои детские, отроческие и юношеские годы, и все мои главные впечатления той поры связаны с этим городом.

Очень хорошо помню старую Караганду: темно-серые покосившиеся бараки, небольшие обмазанные глиной домишки и крохотные землянки. Зимой, когда были большие снежные заносы, по крышам можно было спокойно прогуливаться. Но чтобы войти в жилище или выйти из него, постоянно приходилось откапываться. Из снега торчали только трубы. Вот такая была романтика моего детства.

Недавно я побывал в Караганде, но таких домов-землянок уже не увидел. Возможно, они и сохранились где-нибудь на окраине.

Я воспитывался в религиозной семье. Пожалуй, самым значимым событием того времени для верующих людей было одно совершенно незаметное для внешнего мира обстоятельство. После долгих мытарств и проволочек в 1955 г. был получен документ о регистрации религиозной общины в поселке Большая Михайловка (ныне это пригород Караганды). Начались реконструкционные работы по переоборудованию жилого дома в храмовое здание. Руководил всем иеромонах Севастиан. Были сняты перегородки между стенами, на 1,5 метра углублен пол, на крыше сооружен голубой купол-луковка. Дело в том, что власти не разрешали, чтобы церковь была выше других домов. Поэтому пришлось углубляться, поскольку потолок в доме был очень низким. И в 1955 году в день праздника Вознесения Господня была освящена церковь в честь Рождества Пресвятой Богородицы. О. Севастиан был настоятелем этой церкви 11 лет - с 1955 по 1966 г., т. е. до дня своей кончины. Ныне он причислен к лику святых и известен как преподобный Севастиан Карагандинский. Его священническое служение – особая страница в жизни нашего города. О нем уже написано и издано несколько книг, составлено жизнеописание. Его по праву можно причислить к последним Оптинским старцам, поскольку он принял монашество в Оптиной пустыни и находился там несколько лет. Был келейником Оптинских старцев, сначала Иосифа, а затем Нектария. В 1933 г. осужден за веру и семь лет пробыл в заключении, из них шесть – в Карагандинском лагере (Карлаге). После освобождения в 1939 г. о. Севастиан вначале тайно служил Литургию по частным домам. Договаривались обычно с хозяевами какого-нибудь дома, где собирались верующие примерно в час ночи, приходили по одному. Всегда соблюдали необходимую конспирацию. Собиралось так человек 20-25. Служили сначала Всенощную, а затем после небольшого отдыха – Литургию. Люди приходили верные и надежные, закаленные в испытаниях и проверенные самой жизнью. К утру все расходились по домам и шли, кто на работу в шахту, кто по каким иным делам.

Мне довелось дважды в жизни иметь общение или точнее соприкасаться с о. Севастианом. Когда мне было полтора года, он меня окрестил. Как мне рассказала моя крестная тетушка, старец ей тогда предупредительно и строго сказал: «Смотрите за ним…». Я был очень худым и маленьких, и он очень удивился, что мне уже полтора года. Видимо, этим и объясняется его такое назидание моей крестной.

Второй раз я уже сам пришел к о. Севастиану. Мне было тогда уже лет 6-7. Он меня, помню, благословил и дал конфеты. Эти конфеты я запомнил на всю жизнь. Они делались из специальной ирисовой смеси и имели вид различных ягод и овощей, например, клубнички, вишенки, сливы, огурчика, помидорчика. Упакованы они были в красивую коробочку с рисунками. В Караганде в то время была известная кондитерская фабрика, которая выпускала очень хорошую качественную продукцию. Фабрику за заслуги наградили Орденом Красного Знамени. Нынешняя ее судьба мне неизвестна. Возможно, ее либо перекупили, либо вовсе закрыли.

Когда я недавно посетил Большую Михайловку и зашел в церковь, там был престольный праздник в честь Иоанна Предтечи. Такое сугубое празднование повелось от о. Севастиана. Когда он находился еще в Оптиной пустыни и выполнял послушание келейника, приходилось постоянно служить в Иоанно-Предтеческом скиту пустыни. В память об этом старец установил праздновать и в Михайловской церкви дни памяти Иоанна Предтечи, как престольный праздник.

Сейчас получено благословение и начато строительство большого храма. Однако маленькую церковь решили сохранить такой, какая она есть, как память для потомков. При ней уже организован женский монастырь. Выделены земли и значительно расширена территория. Построен сестринский корпус, достраивается трапезная. Игуменьей монастыря является м. Севастиана, в миру – Лидия Владимировна Жукова. Ей уже за 90. Она была духовным чадом о. Севастиана и постоянно находилась при нем. О ней мне хочется рассказать отдельно. Ее родной отец служил в бытность о. Севастиана диаконом. Сам старец его выбрал и рекомендовал. Затем его рукоположили во священника и он служил еще лет десять. Я был тогда уже юношей, приходил в церковь и помогал читать молитвенное правило и синодики.

Лидия Владимировна совмещала труд при церкви с основной работой в так называемом Зелентресте. Она была главным специалистом. В Караганде в 30-40-е годы заключенными и ссыльными агрономами и растениеводами был создан дендрарий или ботанический сад, где росли различные растения, деревья и кустарники, привезенные из других мест. Проводились опыты по их приживаемости и адаптации в суровом здешнем климате в условиях степи и полупустыни. Имелось несколько теплиц, где выращивались овощи и другие культуры. Все это находилось в ведении Зелентреста. Одной из обязанностей Лидии Владимировны было проведение экскурсий по ботаническому саду. И она их проводила очень увлеченно и интересно. Рассказывала посетителям об истории создания этого уникального зеленого оазиса, о растениях и деревьях, которые там произрастают. Многие тогда замечали, что она излагала свои мысли так, чтобы люди невольно задумались о Творце, создателе всего сущего, стремились в душе хотя бы немного приблизиться к Богу. Она была очень начитана. Приводила высказывания многих известных современных писателей и классиков. Например, Владимира Солоухина, Достоевского, Льва Толстого, Грибоедова… Мне запомнилось, как она довольно часто зачитывала стихотворение В. Солоухина про грибы. Смысл этого стихотворения сводился к тому, что хороший ценный гриб как бы прячется, старается быть где-нибудь под кустиком или в траве. Нужно потрудиться, чтобы найти его. А вот гордый мухомор – всегда на виду. «Смотрите я какой, берите меня…» Так и человек добродетельный, порой, совершенно не приметен, а вот горделивый, наоборот, – весь из себя, старается всегда быть на первых ролях.

Самое интересное, что и до сих пор м. Севастиана в своем довольно уже преклонном возрасте все также общительна и приветлива. Только теперь ее слушателями являются паломники, которые посещают обитель.

Как мне рассказывала моя крестная тетушка, когда мне было два года, меня повели причащать. Народу в храме было очень много, и подойти к причастию оказалось затруднительно. Лидия Владимировна помогала в это время о. Севастиану. Увидев мою тетушку с ребенком, т. е. со мной на руках, а они были хорошо знакомы, она решила помочь ей меня причастить. Я в это время полудремал. Лидия Владимировна подошла к моей тетушке, взяла меня на руки и понесла к причастию. Вначале я был спокоен, а потом видимо пришел в себя, огляделся и понял, что нахожусь на руках у какой-то посторонней тети. Это мне крайне не понравилось. Я начал вырываться и отчаянно, с криками, ногами и руками колотить тетю, где придется. В храме произошел небольшой переполох. Люди начали оглядываться и перешептываться. Все внимание сразу переключилось на нас. В конце концов, пришлось подозвать мою крестную и передать меня ей. Поскольку по-другому успокоить меня было невозможно.

Во время недавней поездки я имел довольно продолжительное общение с м. Севастианой. Как это ни удивительно, но она меня сразу узнала и сказала примерно такие слова: «Как же, как же помню тебя. Такой мальчик был приветливый скромный». Я спросил у матушки, помнит ли она тот случай, когда она меня пыталась причастить. Матушка ответила, что, конечно, она все помнит. Мы с ней тепло попрощались, и я пошел вновь знакомиться с городом моего детства и юности.

В Караганде в настоящее время имеется шесть действующих церквей и монастырь. Я зашел в школу, в которой учился и пообщался с директором. Он мне рассказал об учебном процессе. Сейчас в Казахстане во всех школах обязательным является изучение трех языков: русского, казахского и английского.

Два дня я пробыл в родном городе, и из общения с верующими людьми городскими старожилами вынес следующее. Многие из них помнят о. Севастиана, знают подробности его жизни. Образ о. Севастиана словно растворился в здешних людях. В каждом верующем человеке он оставил глубокий след, частичку самого себя. Я заметил такую особенность. Когда встречаешься с местными жителями, сразу всплывает много личных воспоминаний о старце или кто-то, например, рассказывает об о. Севастиане из услышанного от родителей или прочитанного из книг. Бывший узник Карлага, благолепный старец стал, несомненно, символом духовного обновления Караганды, небесным покровителем этого города. Не счесть случаев чудесной помощи, его молитвенного заступничества в самых тяжелейших жизненных обстоятельствах.

Мое маленькое паломничество заканчивалось. Снова дорога в аэропорт и прямой рейс до Москвы. Я смотрел из иллюминатора самолета на все удаляющиеся силуэты крошечных домов и зданий на фоне бескрайних степных просторов. На глазах сами собой невольно появлялись слезы, и в душе непрестанно рождалась молитва: «Преподобне отче наш Севастиане, моли Бога о нас».

Протоиерей Вячеслав БРЕГЕДА